Скульптурные композиции Троицкого костела

Чрезвычайно динамична не подчиненная законам статики скульптурная композиция в завершении амвона этого же костела. В позах, несущих крест мадонны и ангелов много движения, острых ракурсов. Руки персонажем ярко и впечатляюще демонстрируют темпераментный диалог, подчеркивают мимолетность ситуации и жизненную активность модели, случайность ее позы. Драпировка центральной фигуры, несомненно, содействует эмоциональной динамике всей композиции. Спиральное, вращающееся по вертикальной осп движение скульптурной группы придает ей эмоциональную выразительность, одухотворенность мертвому материалу.

Скульптурные композиции Троицкого костела в отличие от барочной пластики с подчеркнутой значимостью контура обесценивают последний как средство строгой художественной выразительности и восприятия. Из-за своей пространственной активности скульптура костела не имеет зафиксированного силуэта, контурной линии, потому что динамично  выполненные  фигуры не поддаются графическому фиксированию посредством конкретного силуэта, так как для них существует бесконечное множество визуальных точек.

В белорусской скульптуре первой половины середины XVIII в. четко проявились черты, отражающие общеевропейскую художественно-эстетическую цельность искусства рококо. При этом стиль следует понимать не в узком, ограниченном смыслом. Как одно из художественных течении, связанное с придворным искусством и выдвигающее па первым план мир утонченной декоративности. Рококо в культовой скульптуре переосмысляет барочную риторичность, пафосность, материальность и тектоничность. Эта скульптура впечатляет легкостью и хрупкостью. Преодолевая мощь барочной традиции, мастера белорусской пластики отказываются от мистической экзальтации в пользу здорового оптимизма. Героизм барочных скульптурных композиций уступает место самому обычному, житейскому сентиментализму аристократии- камерные скульптурки ангелов выполняются в жеманных позах с умиленно-ласковым выражением лиц. Характерна в этом отношении скульптура ангела над иконостасом Преображенской церкви. Грациозно-кокетливый наклон головы, поза реверанса, миловидный типаж лица выдают близость творческой манеры скульптора к стилю рококо. При репрезентативности, насыщенности аксессуарами и некоторой слащавой склонности главное внимание в этой скульптуре обращено на выявление игривого характера модели.

Космополитическая культура католических орденов обусловила близость экспрессивной рокайльной скульптуры Западной и Восточной Европы — Варшавы и Праги, Мюнхена и Львова, Гродно и Вильно. Крупным центром искусства резьбы по дереву, влияющим па всю Европу, был Львов. Целую скульптурную школу сформировал здесь С. Фесппгер. Сильное и непосредственное влияние па Белоруссию оказывает Варшава с ее своеобразной и выразительной декоративной лепкой и скульптурой. Динамика движения, «перетекание» масс и объемов и общая экспрессия, преувеличенность и риторичность жестов, характерно изогнутая поза, легкость и летучесть облачения — черты, присущие деревянной скульптуре середины XVIII в., несомненно, очень близки пластическому искусству Варшавы и Львова.

Вильно, в котором в XVIII в. работало множество приезжих и местных мастеров. Из-под их резца выходила грациозная, полная своеобразия культовая скульптура, на характер которой оказывало сильное влияние местное понимание библейской сюжетной основы. Например, местный резчик по дереву Я. Былевский является одним из авторов рокайльного скульптурно-декоративного оформления интерьера костела бернардинцев в Бресте (1754-1755). Вместе с тем формы рококо во всем своем многообразии были восприняты и освоены местными резчиками-скульпторами. Сохранились замечательные скульптурные произведения, отражающие взаимопроникновение традиций профессионального и народного искусства резьбы по дереву.

С середины XVIII в. для деревянных скульптур становятся обычными неестественно закрученные и развернутые руки и ноги, разворот и изгиб плеч. Причудливо всклокоченные, увитые в серпантины волосы, развевающиеся, как бы трепещущие па ветру многочисленные  складки и  изломы одежд с обилием светотеневых бликов. Все это делает скульптуру единственной и неповторимой. Вздыбленные и прижатые к бедрам полы плащей, хитонов образуют сложные сплетения, напоминающие асимметричные рокайльные завитки, однако не скрывают силуэта фигуры. Жесты наполняются театральностью. В особо эпигонских работах они целиком подчинены выражению чувства замкнутой религиозности, страстности (скульптура Марии Магдалины в ГХМ БССР).

Пожалуй, самым ранним свидетельством воплощения художественных принципов рококо в этом жанре белорусского искусства является деревянная монохромная скульптура из костела в Каменце (30-е годы XVIII в.). От барочной скульптуры ее отличают новый баланс тела, характеризующийся неустойчивостью, нарочитая материальная невесомость субтильных фигур с сильно развернутыми вовне коленями и всей позой, напоминающей движение салонного реверанса, манерно деформированных, с длинными вытянутыми телами, томными позами и театральными жестами.

Высокий уровень искусства деревянной резьбы характеризует скульптуры Петра и Павла из костела Сердца Иисуса в Пелище. «Бриллиантовой» ломкой скульптурной формы отличаются и деревянные фигуры тех же апостолов из Крестовоздвиженского костела в Лиде. Цельно выполненные из деревянных монолитов, они благодаря специфической рокайльной жестикуляции, манерной вытянутости фигур, напряженной динамике и порыву, риторичности общения, трактовке одежд и полихромной окраске составляют единый скульптурно-пластический ансамбль. Их лики в обрамлении вьющихся волос и длинных бород, беспокойный ритм складок одеяния выполнены в экспрессии стиля. Несмотря па религиозную серьезность персонажей, художник был более склонен к манерной и чувственной их трактовке, чем к сильной и глубокой героизации. В явно театральной постановке фигур евангелистов и оживленности их силуэтов ощущается сильное внутреннее движение. Всегда спокойные и статичные евангелисты неожиданно впадают в экстаз. Экстатичные жесты персонажей как бы дублируются, подхватываются пластически обобщенными и свободно трепещущими, струящимися одеждами. Для рокайльной скульптуры характерно оживание драпировочных одеяний, кристаллически трепещущих независимо от тела и вступающих в конфликт с движением самой фигуры. Ваятелям не нужны были никакие схемы и каноны, своим произведениям они придавали независимые от формы тела контуры. Одновременно тщательно проработанные волевые лики старцев приобретают выразительность и одухотворенность.