Архитектурные сооружения

П. Гижецкий изобразил усложненное по композиции архитектурное сооружение в виде бутафорской колонной полуротонды. На эту тему планируем конференцию. зал для проведение конференции аренда уже нашли на arendazala.com.ua Украшенный резным декором мемориал был завершен шатром-балдахином. Каркас сооружения обильно декорирован панегирической геральдикой: у основания колонн установлено 10 резных деревянных скульптур-аллегорий добродетелей. Без сомнения, П. Гижецкий при создании этого мемориального шедевра отталкивался от проекта барочного балдахина, установленного в центре главного алтаря собора св. Петра в Риме, созданного Дж. Бернини на 26-метровых витых бронзовых колоннах. У П. Гижецкого значительно меньший масштаб и больше массивности и декоративности. В жанре мемориальной архитектуры малых форм практиковал и архитектор Дж. Сакко, оформивший в 1779 г. катафалк А. К. Тышкевича в Логойском костеле. Пышностью декоративного убора наделялись мавзолеи и саркофаги русских вельмож елизаветинского времени 207. Форму балдахина положил в основу проекта «Надгробной сени» архитектор И. К.. Коробов, выполнивший ого в 1720-е годы в качестве «штудии» в период обучения в Голландии. Высокими художественными достоинствами и близкими мотивами характеризовались рокаильные надгробия в западноевропейском мемориальном зодчестве. Надгробный памятник св. Непомука в соборе св. Вита в Праге, так же как и несвижский катафалк, завершен балдахином, фалды которого возносят парящие в открытом пространстве ангелы. Памятник решен в виде динамичной скульптурной композиции с вызолоченными канделябрами и вазами. Радикальные изменения коснулись и трактовки надгробий, эпитафий, которые порывают с архитектурой и превращаются в самостоятельные мемориально-художественные произведения, не подчиненные установленным канонам и правилам.

Обряд захоронения в соответствии с общим образом жизни аристократии также превращался в театрализованный церемониал. Откровенное отчаяние и горе, естественно проявляемые в обстановке оплакивания, пропадали и растворялись в большом скоплении великосветской публики, в обильных панегириках, красноречии, стихотворных эпитафиях.

Создавая магнатские резиденции, зодчие первой половины середины XVIII в. активно использовали арсенал художественно-декоративных средств искусства рококо и позднего барокко. В блеске дворцовых резиденций, в их безудержной праздничности и роскоши отразились образ жизни и сознание дворянства, пребывавшего в то время на вершине своего могущества и благополучия. Гедонистическое искусство рококе имело и вполне определенное социальное назначение — оно обслуживало аристократическую верхушку общества и практически преследовало лишь декоративно-украшательские цели. Архитектура и декоративно-прикладное искусство в резиденциях магнатов и шляхты Белоруссии в целом являлись космополитическими, модификацией западноевропейской феодальной культуры.

Дворец и усадьба, не утратившие своего утилитарного назначения, превращаются в выразительный и репрезентативный архитектурно-художественный ансамбль. В противоположность крупно масштабности, вел грандиозности парадных резиденций барокко в дворцово-усадебном строительстве первой половины XVIII в. получают преобладание постройки интимного, камерного, почти павильонного характера. Дворцово-усадебная архитектура этого периода отличалась широким многообразием, порой экзотичностью. Рокайльный облик аристократических особняков проявился в их пластико-декоративной архитектуре, планировке, в которой главенствующую роль начинают играть уютные гостиные, будуары, салоны.

Гармония пластичных архитектурных форм сочеталась с богатством орнаментального декора, с тонкими светотеневыми градациями креповой, привносящих в облик фасадов и в интерьеры ощущение приподнятой праздничности, пульсирующего движения и порыва. К наиболее характерным чертам дворцово-усадебной рокайльной архитектуры Белоруссии относятся волнистая пластичность фасадной композиции здания, живописность и плавность его силуэта, наличие всевозможных плоскостных и пластичных контрастов, светотеневых модуляций, сложность колонных и пилястровых группировок, интенсивность раскреповок, пластичность и фигурность фронтонов, орнаментальное богатство и разнообразие лепного декора.

Зодчие стремятся к созданию совершенно нового внутреннего мира здания, в котором бы ничто не напоминало о регламентации, симметрии и порядке, равно как и о господствовавшем в предшествующий период в нем: официально-ритуальном придворном этикете. Для этого привлекаются и с неисчерпаемой фантазией творятся новые формы, комбинации, построения, эффекты. Архитекторы эпохи создают свой язык форм, наделенный как острой индивидуальностью, так и вариантной всеобщностью.

Архитектура в дворцах, и усадьбах синтезирует на своей основе жанровое многообразие искусств и ремесел. Живопись и мебель, керамика и бронза — все было подчинено созданию единого вдохновенного архитектурно-эмоционального образа. Стиль дает о себе знать в блеклой гамме красок, изящном орнаментальном завитке, иллюзионистическом эффекте, миниатюризации: элементов декора. Архитектура и произведения декоративно-прикладного искусства дворцового быта отмечены изысканным декором асимметричного орнаментального построения, основанного па формах абстрагированных раковин, водорослей, петушиных гребней, языков пламени. Мрамор, лепной стук, позолоченная: лепнина, скульптурный декор, живопись, иллюзионистические эффекты зеркал — непременные аксессуары дворцовых апартаментов. Из сюжетно изобразительных построений — мастерское использование экзотических мотивов.

Сфера господства рококо не замкнулась и аристократическом салоне. Она распространилась за мощные стены дворцов в парковое окружение и его аксессуары, в блистательные театрализованные! представления и фейерверки, разыгрываемые на фоне зелени газонов и шпалер. Театрализованная жизнь рококо определила светские манеры аристократии, пышность и изысканность предметов туалета от буклей париков до пряжек башмаков. Существо этой художественной культуры перенеслось и на сам образ жизни дворянства, его мышления, философию пантеизма и мировоззрение. Л отсюда и органичность стиля, всеобщность его проявления и господства, предопределенного «последним вздохом» отживающего свой век феодализма под усиливающимся давлением новой рационалистической буржуазной культуры. Мы знаем все ото канет в вечность в повой дворянской культуре эпохи классицизма.